Название: Сказка о принцах и принцессах
Автор: Silent Whisper
Бета: Нет
Фэндом: Bleach
Персонажи: Иноуэ Орихиме/Куросаки Ичиго, Улькиорра Шиффер/Иноуэ Орихиме, Куросаки Ичиго/Кучики Рукия
Рейтинг: G
Жанры: Гет, Романтика, Ангст, Драма, Психология, Hurt/comfort, Songfic
Размер: Мини
Статус: закончен
Описание:
Ты хмуришься вечно, а я так беспечна,
Не быть нам вдвоём.
Мы разные вещи поём – ты о вечном,
А я о земном.
Публикация на других ресурсах:
Где угодно, но пришлите, пожалуйста, ссылку
Примечания автора:
Вдохновение пришло лишь благодаря прекрасной песне: Флер - Когда ты грутишь. Сразу перед глазами нарисовалась именно первая пара. Честно признаюсь, никогда не любила и не понимала Орихиме, но почему-то безумно захотелось написать о ней после этой песни. И, как всегда, вместо трагедии в конце имееем Хеппи Энд.
читать дальшеКогда ты грустишь – мне хочется петь,
И так вот всегда.
Упреком ли, словом захочешь задеть –
Так я не горда.
Когда на Каракуру опускается ночь, маленькая светлая принцесса смело шагает по людным улицам и с дрожью прижимает ладошки к груди, проходя мимо разинутых пастей мрачных переулков. Её некому провожать, её дома никто не ждёт, но она уверенно идёт к замку, в котором заточен её недо-принц. Он отважно, без колебания спасает красавицу от ужасных чудовищ, но никогда не замечает, как её терзают жуткие полуночные монстры, раздирая хрупкую, яркую душу на ошметки нерешительности и страха. Принцесса никогда сама не скажет, что медленно умирает, чахнет, как прекрасный живой цветок без солнца – любимое небо поливает её лишь холодными серыми дождями, а воздух пропах фиалками.
Где же принцу заметить страдания девушки, когда его самого обсели эти монстры, а он и не сопротивляется? Он тихим, надломленным голосом рассказывает жутким тварям о своей боли, своих мучениях, своих дождях и затмениях, а они глотают эти разрушающие эмоции и всё растут, крепчают. Когда-то они проглотят некогда солнечного юношу, потому что его тепло уже неспособно никого греть.
Когда принц грустит – принцесса поёт. Её нежный, звонкий голосок колокольчиком вещает о том, что она ещё не сдалась, что она готова светить за двоих, пусть однажды это и сожжет её изнутри. Что только глупая, отчаянно преданная принцесса не сделает ради самого дорогого, что у неё осталось – тусклого осколка от некогда живого и слепящего безудержным сиянием солнца. А принц злиться, когда она поёт. Спугнутые невозможно светлым, невыносимо любящим голосом, монстры разбегаются, а юноша копит боль и безнадёгу в себе – некому рассказать. Прекрасное пение будоражит душу, пытается вытащить прежние чувства наружу, но те лишь слепо тыкаются, не зная пути. Выход им всегда показывал совершенно другой, грубоватый, но мягкий, обволакивающий ультрамариновый тембр, за которым они следовали безоговорочно.
Принц злится, ведь куда легче чувствовать себя не до конца мертвым, нежели не полностью живым. Он отворачивается, закрывает мысли, грубо захлопывает дверь своего подсознания. А иначе, без приглашения, туда никак не войти. Хранилище эмоций замкнутый принц хорошо защитил: теплые яркие лучи прежнего солнца охраняются непроходимой системой. Открыть дверь сможет лишь обладатель темных, дико-фиолетовых радужек. А рыжая принцесса дрожала от холода и ужаса, но решительно пробиралась в густую, осязаемую тьму, где её серые глаза хоть немного казались лиловыми.
Ты хмуришься вечно, а я так беспечна,
Не быть нам вдвоём.
Мы разные вещи поём – ты о вечном,
А я о земном.
Когда Каракура живёт полной жизнью, разгоняя кровь по дорогам-артериям и улицам-венам, маленькая светлая принцесса задорно вышагивает рядом со своим принцем. Она снова прижимает ладошки к груди, но не от страха, а в тщетной попытке не дать глупому, обезумевшему от счастья сердечку выскочить. Красавица взмахивает длинными рыжими волосами и кажется, будто не от солнца, а от ярких прядей поскакали по городу солнечные зайчики – девушке не жалко, своим редким моментом счастья она готова поделиться с каждым прохожим.
Принц, вяло передвигающий ногами, ссутуленный, несчастный, вроде такой же рыжий, но уже безнадёжно серый, кажется принцессе самым прекрасным. Она готова отдать всю себя, всё своё тепло лишь ему одному, лишь бы он снова засиял, как раньше. Как тогда, когда щедрые лучи одаривали своим светом всё вокруг, а не с безумной надеждой выискивали крохотный цветок тона индиго.
Принц всегда хмуриться. Он и раньше хмурился, но не так, совсем не так. Брови были сведены на переносице не так отчаянно, а морщинка ещё не застыла, будто шрам. И такой счастливой, такой доброй принцессе до сжатых в маленькие кулачки ладошек, до неловко прикушенных губ, хочется стереть эту новую черту лица, оставленную необратимым жестоким прошлым. Девушка робко улыбается, неловко переминается с ноги на ногу, прячет совсем не фиолетовые на свете, а серые-серые глаза, и тянется дрожащей ручкой к переносице юноши. Принц на миг застывает, внимательно следит за происходящим, но в сантиметре от своего лица мягко перехватывает тонкое аккуратное запястье, разбивая недавно счастливо трепетавшее сердечко кривой улыбкой. Она, похоже, должна была быть извиняющейся, но в ней было больше настойчивого запрета – не прикасайся, не нужно, не поможет. Не та.
Маленькая принцесса по-актерски красиво, но так звеняще-неловко отсмеивается, что морщиться и сама. А когда врать себе в лиловой-лиловой тишине становится невыносимо, трудно, гадко, красавица начинает говорить. Она болтает, болтает без умолку обо всём – о школе, о переменах, о новой технике вышивания, что показал ей Исида-кун, о последнем рецепте, который она придумала сама, а Тацки-чан он, наконец, понравился. Она болтает и понимает, что принцу это ненужно, что ему безразлично. Она болтает и понимает, что и ей, на самом деле, тоже теперь до жути плевать. Она просто смотрит на своего принца, такого простого, такого домашнего, такого привычного и земного. И понимает, что он не видит, но смотрит на такой давний, но всё такой же четкий образ мелкой оборванки, совсем не принцессы, с вечной сильной душой, заключенной в хрупком теле.
Ты ночью сидишь при свете луны
Над книгой своей.
Страницы алы, а знаки черны,
И ты всё черней.
Когда на небе сияет яркая, белоснежная луна, маленькая светлая принцесса по обыкновению прижимает ладошки к груди, чтобы удержать внутри жгучую ревность и всеобъемлющую жалость. Вот он, её принц, сидит совсем рядом, но почему же так плохо, так больно, так темно? А её ли принц? Действительно ли он сейчас рядом? Навряд. Карие глаза неспешно бегают по строчкам книги. Но красавице кажется, что юноше не так и интересно читать, просто он готов вечно смотреть на свет луны, на её отражения, на предметы, что жадно поглощают её скупые холодные лучи.
Принц читает книгу, от которой слишком, слишком сильно веет фиалками. Кажется, на страницах даже остался еле заметный ультрамариновый флер знакомой реяцу, и юноша, лихорадочно сверкающий глазами, совсем утерявший ощущение духовной силы, всё жадно втягивает воздух и бережно, едва касаясь, проводит пальцами по бумаге. Принцессе чудится, что с такой же дикой нежностью он проводил бы по коротким шелковистым тёмным прядям, зарываясь в них пальцами. Только у неё длинные рыжие локоны, и от этого ладошки судорожно сжимают кофту, чтобы не вцепится в собственные яркие волосы с ненавистью.
Принц читает фиалковую книгу. Это жуткая книга, так считает принцесса, заметив автора и название – Стивен Кинг «Бессонница». Но юноша ни капли не боится. Монстры, которым он рассказывает и отдаёт все свои светлые чувства, куда ужасней. А рыжие волосы темнеют, потому что луна прячется за стальные серые облака. И принц становится всё темней и мрачней – вот-вот блеснут жестокие желтые глаза.
Сползаются тени из дальних углов
К твоей голове,
А я ухожу на запах костров
По мягкой траве.
Когда луна исчезает с небосвода, маленькая светлая принцесса замечает, что, кажется, вместе с ней исчезает и жизнь с юноши, медленно вытекая из кончиков пальцев, что судорожно пытались ухватить пустоту, миг назад освещенную холодным сиянием. Темнота в комнате шумит, как прибой, накатывает волнами, утаскивая на дно, заставляет легкие сжиматься от недостатка воздуха, от недостатка нежного фиалкового аромата.
Увертливые, ловкие, извивающиеся тени уверенно ползут к принцу, обседают его, что-то нашептывают, а он молчит. Запускает пальцы в пряди волос, конвульсивно ерошит их, но молчит. И это пугает красавицу намного больше, нежели если бы он рыдал или кричал. Девушке больно, душу вытаскивают из юноши, а за ней стремится и её душа, в вечном стремлении поддержать, уберечь, озарить спасительным светом. Какая жестокая ирония судьбы – свет её души для принца не спасителен.
Ловя горькие слезы ладошками, подбирая остатки своего света, не съеденного ещё монстрами из тьмы, которым сам принц, не задумываясь, отдал подаренное теплое сияние, девушка не поспешно, а медленно уходит прочь. Она так не хочет бросать юношу, у неё по венам течёт холодный яд от одной мысли, как он страдает, но принцессу отвергают. А она ведь добрая, добрая настолько, что не может даже помочь насильно, поэтому уходит.
Красавица идёт туда, где брезжит свет. Не такой, совсем не такой, как у неё. От него ощутимо веет холодом так, что по коже бегут мурашки, но едва она тянется к нему, как ледяное сияние теплеет, оттаивает, ластится к ней, окутывая, защищая. И юноша совсем не похож на принца, скорее на монстра, от которого принцессу должны спасать. Но это её монстр, он рядом, и готов отдать ей всё теплое сияние мира. А девушка лишь ласково улыбается сквозь слёзы, мягко проводит по тёмным прядям, и тонкая ладошка ложится поверх дыры в груди, от которой пахнет костром – пепелищем сожженной некогда души. И, кажется, что пустота затягивается, исчезает, словно её никогда и не было, потому что монстр, совсем не принц, предлагает красавице свою душу, которой у него нет. Или всего лишь не было? Кто знает. А маленькая светлая принцесса понимает, что всё это время делала всё не так. Она ведь так хотела, чтобы её жизнь стала сказкой, чтобы она была сказкой. А где это видано, чтобы в сказке светлый принц любил светлую принцессу? Солнце согревает луну, а красавица дарит тепло безобразному чудовищу, чтобы снять с него проклятье.
А ночь так свежа, и пахнет сирень,
Гудят провода.
Останешься ты стеречь свою тень,
Один, как всегда.
Когда рядом идёт настоящий, её принц, маленькая светлая принцесса сияет изнутри даже во тьме. Её серые глаза даже во тьме такие же антрацитовые. Она шагает быстро и болтает. Красавица хорошо понимает, насколько это важно для юноши и с радостным удивлением чувствует, что и для неё это вновь важно: и начало нового весёлого ток-шоу на любимом канале, и открытие замечательной кондитерской за углом, и слова синоптиков о том, что всю следующую неделю не будет осадков.
- Потому что, наконец, светишь ты, - будничным тоном поясняет, на его взгляд, очевидное принц и осторожно, неуверенно, совсем-совсем неумело, но искренне улыбается девушке. Принцесса широко распахивает глаза, застывает на миг, а потом бросается на шею ошарашенному юноше. Она утыкается ему в плечо, цепляется в футболку тонкими пальчиками и что-то смущенно бормочет. Она четко чувствует, что от ткани одежды слишком, слишком сильно веет сиренью и улыбается ещё шире, ещё счастливей. Потому что это все её вещи насквозь пропитаны этим ароматом. Потому что, проводя по страничкам её любимой манги с безумной нежностью, юноша с такой же бережностью и щемящей заботой проводил бы по длинным рыжим прядям, путаясь в локонах. Но принц боится, боится спугнуть, оттолкнуть красавицу, все ещё считает себя чудовищем. И она сама касается теплыми, солнечными губами ледяной кожи щеки, даря свой свет полностью, безвозмездно, но только ему одному. Потому что ему он нужен. Потому что этот принц – действительно её.
А рыжий юноша продолжит мысленно разгонять облака – ещё раз, ещё хоть раз взглянуть на луну, почувствовать её холодный свет и загореться.
Ты писем не будешь писать и стихов
Про ревность и грусть,
Не станешь моих дожидаться шагов,
И я не вернусь.
Когда мимо проходит разбитый, сломленный, серый-серый не её принц, маленькая светлая принцесса с сожалением отводит полные сочувствия глаза, но тут же натыкается на родное плечо. Она прячет искаженное болью лицо во флере сирени и цепляется за прохладный свет, который тут же окутывает её, оберегает, обнимает руками хмурого юноши. Свет, который не даёт ей сгореть от ощущения собственного бессилия, от неспособности помочь кому-то тёплым сиянием, которого у неё в избытке.
Принцесса не забыла и не сможет забыть того человека – когда-то, казалось, самого дорогого и близкого, сейчас – самого непонятного и далекого. Ей стыдно, что она, бросив его, нашла своего принца. Что она, не растеряв свет, смогла подарить его своему «чудовищу», некогда проклятому принцу. А его луна так и не выглянула из-за туч.
Принцесса, не выдержав, сияет ещё ярче, от её света рассеиваются тяжелые стальные серые дождевые тучи, что появились вопреки всем прогнозам. Красавица улыбается солнцу, ловит его лучи антрацитовыми глазами, собирает солнечных зайчиков в охапку и тащит домой – её принцу понравится.
А ночью на небе появляется луна. Её белый свет заливает весь город, а рыжий принц, жадно и ревниво перехватив все лучи, начинает сиять и сам. Снова приходят привычные монстры, но быстро тают, потому что юноше есть кому отдать все свои чувства. Потому что отчетливый аромат фиалок не безжизненно застыл легким флером на любимых вещах, а плотно окутал и принца, и нищенку, ставшую прекрасной принцессой.
Маленькая светлая принцесса никогда не вернётся в уютный, счастливый замок чужого принца, где постоянно витает ультрамариновый запах крохотных цветов. Она просто не умеет дарить тепло насильно, тому, кому оно вовсе не нужно. Да и её свет теперь погаснет без недавно обретённой послушной тьмы.
Сказки всегда заканчиваются хорошо.
Автор: Silent Whisper
Бета: Нет
Фэндом: Bleach
Персонажи: Иноуэ Орихиме/Куросаки Ичиго, Улькиорра Шиффер/Иноуэ Орихиме, Куросаки Ичиго/Кучики Рукия
Рейтинг: G
Жанры: Гет, Романтика, Ангст, Драма, Психология, Hurt/comfort, Songfic
Размер: Мини
Статус: закончен
Описание:
Ты хмуришься вечно, а я так беспечна,
Не быть нам вдвоём.
Мы разные вещи поём – ты о вечном,
А я о земном.
Публикация на других ресурсах:
Где угодно, но пришлите, пожалуйста, ссылку
Примечания автора:
Вдохновение пришло лишь благодаря прекрасной песне: Флер - Когда ты грутишь. Сразу перед глазами нарисовалась именно первая пара. Честно признаюсь, никогда не любила и не понимала Орихиме, но почему-то безумно захотелось написать о ней после этой песни. И, как всегда, вместо трагедии в конце имееем Хеппи Энд.
читать дальшеКогда ты грустишь – мне хочется петь,
И так вот всегда.
Упреком ли, словом захочешь задеть –
Так я не горда.
Когда на Каракуру опускается ночь, маленькая светлая принцесса смело шагает по людным улицам и с дрожью прижимает ладошки к груди, проходя мимо разинутых пастей мрачных переулков. Её некому провожать, её дома никто не ждёт, но она уверенно идёт к замку, в котором заточен её недо-принц. Он отважно, без колебания спасает красавицу от ужасных чудовищ, но никогда не замечает, как её терзают жуткие полуночные монстры, раздирая хрупкую, яркую душу на ошметки нерешительности и страха. Принцесса никогда сама не скажет, что медленно умирает, чахнет, как прекрасный живой цветок без солнца – любимое небо поливает её лишь холодными серыми дождями, а воздух пропах фиалками.
Где же принцу заметить страдания девушки, когда его самого обсели эти монстры, а он и не сопротивляется? Он тихим, надломленным голосом рассказывает жутким тварям о своей боли, своих мучениях, своих дождях и затмениях, а они глотают эти разрушающие эмоции и всё растут, крепчают. Когда-то они проглотят некогда солнечного юношу, потому что его тепло уже неспособно никого греть.
Когда принц грустит – принцесса поёт. Её нежный, звонкий голосок колокольчиком вещает о том, что она ещё не сдалась, что она готова светить за двоих, пусть однажды это и сожжет её изнутри. Что только глупая, отчаянно преданная принцесса не сделает ради самого дорогого, что у неё осталось – тусклого осколка от некогда живого и слепящего безудержным сиянием солнца. А принц злиться, когда она поёт. Спугнутые невозможно светлым, невыносимо любящим голосом, монстры разбегаются, а юноша копит боль и безнадёгу в себе – некому рассказать. Прекрасное пение будоражит душу, пытается вытащить прежние чувства наружу, но те лишь слепо тыкаются, не зная пути. Выход им всегда показывал совершенно другой, грубоватый, но мягкий, обволакивающий ультрамариновый тембр, за которым они следовали безоговорочно.
Принц злится, ведь куда легче чувствовать себя не до конца мертвым, нежели не полностью живым. Он отворачивается, закрывает мысли, грубо захлопывает дверь своего подсознания. А иначе, без приглашения, туда никак не войти. Хранилище эмоций замкнутый принц хорошо защитил: теплые яркие лучи прежнего солнца охраняются непроходимой системой. Открыть дверь сможет лишь обладатель темных, дико-фиолетовых радужек. А рыжая принцесса дрожала от холода и ужаса, но решительно пробиралась в густую, осязаемую тьму, где её серые глаза хоть немного казались лиловыми.
Ты хмуришься вечно, а я так беспечна,
Не быть нам вдвоём.
Мы разные вещи поём – ты о вечном,
А я о земном.
Когда Каракура живёт полной жизнью, разгоняя кровь по дорогам-артериям и улицам-венам, маленькая светлая принцесса задорно вышагивает рядом со своим принцем. Она снова прижимает ладошки к груди, но не от страха, а в тщетной попытке не дать глупому, обезумевшему от счастья сердечку выскочить. Красавица взмахивает длинными рыжими волосами и кажется, будто не от солнца, а от ярких прядей поскакали по городу солнечные зайчики – девушке не жалко, своим редким моментом счастья она готова поделиться с каждым прохожим.
Принц, вяло передвигающий ногами, ссутуленный, несчастный, вроде такой же рыжий, но уже безнадёжно серый, кажется принцессе самым прекрасным. Она готова отдать всю себя, всё своё тепло лишь ему одному, лишь бы он снова засиял, как раньше. Как тогда, когда щедрые лучи одаривали своим светом всё вокруг, а не с безумной надеждой выискивали крохотный цветок тона индиго.
Принц всегда хмуриться. Он и раньше хмурился, но не так, совсем не так. Брови были сведены на переносице не так отчаянно, а морщинка ещё не застыла, будто шрам. И такой счастливой, такой доброй принцессе до сжатых в маленькие кулачки ладошек, до неловко прикушенных губ, хочется стереть эту новую черту лица, оставленную необратимым жестоким прошлым. Девушка робко улыбается, неловко переминается с ноги на ногу, прячет совсем не фиолетовые на свете, а серые-серые глаза, и тянется дрожащей ручкой к переносице юноши. Принц на миг застывает, внимательно следит за происходящим, но в сантиметре от своего лица мягко перехватывает тонкое аккуратное запястье, разбивая недавно счастливо трепетавшее сердечко кривой улыбкой. Она, похоже, должна была быть извиняющейся, но в ней было больше настойчивого запрета – не прикасайся, не нужно, не поможет. Не та.
Маленькая принцесса по-актерски красиво, но так звеняще-неловко отсмеивается, что морщиться и сама. А когда врать себе в лиловой-лиловой тишине становится невыносимо, трудно, гадко, красавица начинает говорить. Она болтает, болтает без умолку обо всём – о школе, о переменах, о новой технике вышивания, что показал ей Исида-кун, о последнем рецепте, который она придумала сама, а Тацки-чан он, наконец, понравился. Она болтает и понимает, что принцу это ненужно, что ему безразлично. Она болтает и понимает, что и ей, на самом деле, тоже теперь до жути плевать. Она просто смотрит на своего принца, такого простого, такого домашнего, такого привычного и земного. И понимает, что он не видит, но смотрит на такой давний, но всё такой же четкий образ мелкой оборванки, совсем не принцессы, с вечной сильной душой, заключенной в хрупком теле.
Ты ночью сидишь при свете луны
Над книгой своей.
Страницы алы, а знаки черны,
И ты всё черней.
Когда на небе сияет яркая, белоснежная луна, маленькая светлая принцесса по обыкновению прижимает ладошки к груди, чтобы удержать внутри жгучую ревность и всеобъемлющую жалость. Вот он, её принц, сидит совсем рядом, но почему же так плохо, так больно, так темно? А её ли принц? Действительно ли он сейчас рядом? Навряд. Карие глаза неспешно бегают по строчкам книги. Но красавице кажется, что юноше не так и интересно читать, просто он готов вечно смотреть на свет луны, на её отражения, на предметы, что жадно поглощают её скупые холодные лучи.
Принц читает книгу, от которой слишком, слишком сильно веет фиалками. Кажется, на страницах даже остался еле заметный ультрамариновый флер знакомой реяцу, и юноша, лихорадочно сверкающий глазами, совсем утерявший ощущение духовной силы, всё жадно втягивает воздух и бережно, едва касаясь, проводит пальцами по бумаге. Принцессе чудится, что с такой же дикой нежностью он проводил бы по коротким шелковистым тёмным прядям, зарываясь в них пальцами. Только у неё длинные рыжие локоны, и от этого ладошки судорожно сжимают кофту, чтобы не вцепится в собственные яркие волосы с ненавистью.
Принц читает фиалковую книгу. Это жуткая книга, так считает принцесса, заметив автора и название – Стивен Кинг «Бессонница». Но юноша ни капли не боится. Монстры, которым он рассказывает и отдаёт все свои светлые чувства, куда ужасней. А рыжие волосы темнеют, потому что луна прячется за стальные серые облака. И принц становится всё темней и мрачней – вот-вот блеснут жестокие желтые глаза.
Сползаются тени из дальних углов
К твоей голове,
А я ухожу на запах костров
По мягкой траве.
Когда луна исчезает с небосвода, маленькая светлая принцесса замечает, что, кажется, вместе с ней исчезает и жизнь с юноши, медленно вытекая из кончиков пальцев, что судорожно пытались ухватить пустоту, миг назад освещенную холодным сиянием. Темнота в комнате шумит, как прибой, накатывает волнами, утаскивая на дно, заставляет легкие сжиматься от недостатка воздуха, от недостатка нежного фиалкового аромата.
Увертливые, ловкие, извивающиеся тени уверенно ползут к принцу, обседают его, что-то нашептывают, а он молчит. Запускает пальцы в пряди волос, конвульсивно ерошит их, но молчит. И это пугает красавицу намного больше, нежели если бы он рыдал или кричал. Девушке больно, душу вытаскивают из юноши, а за ней стремится и её душа, в вечном стремлении поддержать, уберечь, озарить спасительным светом. Какая жестокая ирония судьбы – свет её души для принца не спасителен.
Ловя горькие слезы ладошками, подбирая остатки своего света, не съеденного ещё монстрами из тьмы, которым сам принц, не задумываясь, отдал подаренное теплое сияние, девушка не поспешно, а медленно уходит прочь. Она так не хочет бросать юношу, у неё по венам течёт холодный яд от одной мысли, как он страдает, но принцессу отвергают. А она ведь добрая, добрая настолько, что не может даже помочь насильно, поэтому уходит.
Красавица идёт туда, где брезжит свет. Не такой, совсем не такой, как у неё. От него ощутимо веет холодом так, что по коже бегут мурашки, но едва она тянется к нему, как ледяное сияние теплеет, оттаивает, ластится к ней, окутывая, защищая. И юноша совсем не похож на принца, скорее на монстра, от которого принцессу должны спасать. Но это её монстр, он рядом, и готов отдать ей всё теплое сияние мира. А девушка лишь ласково улыбается сквозь слёзы, мягко проводит по тёмным прядям, и тонкая ладошка ложится поверх дыры в груди, от которой пахнет костром – пепелищем сожженной некогда души. И, кажется, что пустота затягивается, исчезает, словно её никогда и не было, потому что монстр, совсем не принц, предлагает красавице свою душу, которой у него нет. Или всего лишь не было? Кто знает. А маленькая светлая принцесса понимает, что всё это время делала всё не так. Она ведь так хотела, чтобы её жизнь стала сказкой, чтобы она была сказкой. А где это видано, чтобы в сказке светлый принц любил светлую принцессу? Солнце согревает луну, а красавица дарит тепло безобразному чудовищу, чтобы снять с него проклятье.
А ночь так свежа, и пахнет сирень,
Гудят провода.
Останешься ты стеречь свою тень,
Один, как всегда.
Когда рядом идёт настоящий, её принц, маленькая светлая принцесса сияет изнутри даже во тьме. Её серые глаза даже во тьме такие же антрацитовые. Она шагает быстро и болтает. Красавица хорошо понимает, насколько это важно для юноши и с радостным удивлением чувствует, что и для неё это вновь важно: и начало нового весёлого ток-шоу на любимом канале, и открытие замечательной кондитерской за углом, и слова синоптиков о том, что всю следующую неделю не будет осадков.
- Потому что, наконец, светишь ты, - будничным тоном поясняет, на его взгляд, очевидное принц и осторожно, неуверенно, совсем-совсем неумело, но искренне улыбается девушке. Принцесса широко распахивает глаза, застывает на миг, а потом бросается на шею ошарашенному юноше. Она утыкается ему в плечо, цепляется в футболку тонкими пальчиками и что-то смущенно бормочет. Она четко чувствует, что от ткани одежды слишком, слишком сильно веет сиренью и улыбается ещё шире, ещё счастливей. Потому что это все её вещи насквозь пропитаны этим ароматом. Потому что, проводя по страничкам её любимой манги с безумной нежностью, юноша с такой же бережностью и щемящей заботой проводил бы по длинным рыжим прядям, путаясь в локонах. Но принц боится, боится спугнуть, оттолкнуть красавицу, все ещё считает себя чудовищем. И она сама касается теплыми, солнечными губами ледяной кожи щеки, даря свой свет полностью, безвозмездно, но только ему одному. Потому что ему он нужен. Потому что этот принц – действительно её.
А рыжий юноша продолжит мысленно разгонять облака – ещё раз, ещё хоть раз взглянуть на луну, почувствовать её холодный свет и загореться.
Ты писем не будешь писать и стихов
Про ревность и грусть,
Не станешь моих дожидаться шагов,
И я не вернусь.
Когда мимо проходит разбитый, сломленный, серый-серый не её принц, маленькая светлая принцесса с сожалением отводит полные сочувствия глаза, но тут же натыкается на родное плечо. Она прячет искаженное болью лицо во флере сирени и цепляется за прохладный свет, который тут же окутывает её, оберегает, обнимает руками хмурого юноши. Свет, который не даёт ей сгореть от ощущения собственного бессилия, от неспособности помочь кому-то тёплым сиянием, которого у неё в избытке.
Принцесса не забыла и не сможет забыть того человека – когда-то, казалось, самого дорогого и близкого, сейчас – самого непонятного и далекого. Ей стыдно, что она, бросив его, нашла своего принца. Что она, не растеряв свет, смогла подарить его своему «чудовищу», некогда проклятому принцу. А его луна так и не выглянула из-за туч.
Принцесса, не выдержав, сияет ещё ярче, от её света рассеиваются тяжелые стальные серые дождевые тучи, что появились вопреки всем прогнозам. Красавица улыбается солнцу, ловит его лучи антрацитовыми глазами, собирает солнечных зайчиков в охапку и тащит домой – её принцу понравится.
А ночью на небе появляется луна. Её белый свет заливает весь город, а рыжий принц, жадно и ревниво перехватив все лучи, начинает сиять и сам. Снова приходят привычные монстры, но быстро тают, потому что юноше есть кому отдать все свои чувства. Потому что отчетливый аромат фиалок не безжизненно застыл легким флером на любимых вещах, а плотно окутал и принца, и нищенку, ставшую прекрасной принцессой.
Маленькая светлая принцесса никогда не вернётся в уютный, счастливый замок чужого принца, где постоянно витает ультрамариновый запах крохотных цветов. Она просто не умеет дарить тепло насильно, тому, кому оно вовсе не нужно. Да и её свет теперь погаснет без недавно обретённой послушной тьмы.
Сказки всегда заканчиваются хорошо.
@музыка: Флер - Когда ты грустишь
-
-
20.11.2012 в 16:27-
-
20.11.2012 в 18:48-
-
20.11.2012 в 18:53